Олимпийцы отечества

Их имена — национальное достояние. Такое же достояние, как имена ученых и полководцев, художников и литераторов.

Разве победители Олимпийских игр не прославили всемирно отечество свое? Сомнительно, однако, известны ли достижения и судьбы многих из тех, кого можно назвать истинными героями XX века.

Если провести конкурс «Чемпионы на почтовой марке», то едва ли найдутся знатоки спорта и филателии, которые смогут выиграть его. Нет уверенности, что эрудиты даже всей страны справятся с таким, например, вопросом: кто он, единственный из олимпийских чемпионов, запечатленный и названный на отечественной почтовой марке? А кто из спортивных героев увековечен на олимпийской миниатюре первым? Знаете ли вы, почта какой страны выпустила более всего посвящений нашим олимпийцам? Сможете ли назвать трех величайших атлетов современности, не удостоившихся филателистических почестей — ни в нашей стране, ни за рубежом? Какой из семейных олимпийских пар посвящено наибольшее количество почтовых выпусков? Сколько издано марок в честь наших олимпийских хоккеистов?

Загадок подобных можно бы загадать немало. Ведь чемпионов у нас гораздо больше — свыше полутысячи, нежели чемпионских марок, им посвященных всеми почтовыми ведомствами планеты — их примерно сотни три. Так познакомимся с теми, кто оставил свой след в спорте и в филателии за последние девять десятилетий!

Первая олимпийская легенда России

… Февральский Петербург 1908 года. Робкое северное утро. Утопающий в снегу Юсупов сад. Вокруг расчищенной на пруду площадки немногие зрители.

Ценители фигурного катания — в предвкушении выступлений лучших россиян и европейских знаменитостей. В особенности Ульриха Сальхова. Каков ныне виртуоз из Швеции — первый на чемпионате мира, что прошел три года назад здесь же? И возьмет ли на этот раз главный приз международного турнира?

Самоуверенный скандинав прекрасно откатал школьную, обязательную программу и уселся на трибуне. На его глазах молодой фигурист из «Общества любителей бега на коньках» Николай Панин-Коломенкин «нарисовал» на льду такие сложные фигуры да с такой легкостью, что чемпион, как говорится, раскис и проиграл в конкурсе специальных фигур петербуржцу, которому и вручили Кубок.

Через несколько месяцев они встретились вновь. Но не на пятачке пруда, а на площадке с искусственным льдом. И не в Петербурге, а в Лондоне, где в одном из выставочных павильонов впервые в истории летних олимпийских игр решили провести состязания фигуристов. И 26-летнему петербуржцу пришлось соперничать не столько с семикратным чемпионом мира Сальховым, сколько с судьями, среди которых было два шведа. Не без их стараний Сальхову удалось стать победителем в обязательном катании. Когда же на другой день начался конкурс в исполнении специальных фигур и швед увидел «чертеж» Панина на ледовом паркете — тотчас отказался от выступления. Россиянин же за свой лондонский автограф получил золотую медаль, ставшую первой в истории российского спорта.

Всего 88 лет спустя отечественная почта вспомнила об успехах родоначальника российских олимпийских чемпионов. К 40-летию со дня смерти Н. Панина-Коломенкина выпущен конверт с оригинальной маркой — блеклой и лукавой. Художником Ю.Жуковым запечатлен некто, напоминающий нашего героя в Юсуповом саду (на марке), и он же — рисующий под открытым небом банальную «восьмерку» на фоне лондонского Биг-Бена (на конверте).

На самом деле олимпийцы состязались на окраине английской столицы — в «Машинном павильоне» Франко-Британской выставки (13-25 июля 1908 года). Кстати, фасад павильона с первой в мире площадкой искусственного льда запечатлен на одной из почтовых карточек, выпущенных английской почтой. Она же применяла на Франко-Британской выставке и специальный штемпель, ставший единственным филателистическим «свидетелем» Олимпиады. Увы, британцам, создавшим «Черный пенни» — первую в мире государственную и общедоступную марку, — не достало мудрости и фантазии выпустить по случаю Лондонских Игр хотя бы одну олимпийскую марку.

Упомянутые конверт, карточка и штемпель — не единственные иллюстрации жизни универсального спортсмена — 16-кратного чемпиона по фигурному катанию, 12-кратного чемпиона по стрельбе из пистолета дореволюционной России, победителя Спартакиады 1928 года, тренера и педагога (в довоенные годы ему почти одновременно присвоены звания кандидата педагогических наук и заслуженного мастера спорта). К счастью, Николай Александрович оставил автографы-эпистолярии. Послания друзьям и соратникам неизменно подписывал специальным псевдонимом «Н.Панин», взятым в начале соревновательной карьеры.

Круг жизни и полет диска.

В послевоенные годы по стране гремело ее имя. Нина Думбадзе, черноокая красавица из Тбилиси, заставила говорить о себе и Европу.

Первой из советских легкоатлеток она установила мировое достижение. И не на домашнем, а на зарубежном Стадионе. Дважды побеждала на европейских первенствах. Ей пророчили победу в Тетании диска и в олимпийском Хельсинки в 1952 году, №де дебютировала команда ССР. Вышло, однако, иначе.

20 июня — в первый соревновательный день этих Игр — три советские дискоболки произвели подлинный фурор на олимпийском стадионе: не оставив никаких шансов соперницам, они заняли весь пьедестал почета. Золотую награду — первую для СССР — завоевала с олимпийским рекордом 23-летняя Нина Ромашкова. Серебряную медаль вручили Елизавете Багрянцевой, бронзовую — Нине Думбадзе. Снимок этой «русской тройки» на пьедестале обошел все газеты мира.

Так взошла на спортивном небосклоне звезда лучшей дискоболки мира. Нина Ромашкова, ставшая после замужества Пономаревой, еще трижды входила в круг для метания на Олимпиадах. Вто ее поразительный послужной двенадцатилетний олимпийский список:

1952 год, Хельсинки: 51,42 м — 1-е место
1956 год, Мельбурн: 52,02 м — 3-е место
1960 год, Рим: 55,10 м — 1-е место
1964 год, Токио: 52,48 м — 2-е место

Поразителен и круг ее жизни. Весной 1948-го ее уговорили пойти на стадион, где она, совершенно не представляя, как надо толкать ядро, стала чемпионкой Ессентуков. Почти через полвека Нине Аполлоновне удалось завоевать еще и звание чемпионки мира среди ветеранов в австралийском Брисбене.

Живет она теперь в Киеве, куда переехала из Москвы по состоянию здоровья почти четыре десятилетия назад. «Кто я сейчас на Украине? — сетует она. — Персона нон грата. Россия про меня забыла, а Украина не приняла».

Обе великие Нины — Думбадзе и Пономарева — сильно обижены отечественной почтой. В советское время им, любительницам филателии (вот ирония судьбы!), наша почта посвятила по конверту на душу. Оба изданы по случаю Первой Спартакиады народов СССР 1956 года, о чем свидетельствует помещенная на них эмблема. Посвящение Думбадзе — вполне официальное (в выходных данных значится издатель — Минсвязи СССР, дата выпуска 23.6.1956). В отличие от него конверт с легко узнаваемой на цветном фото Пономаревой — немаркированный, изданный трестом «Мосгорполиграф», ценой в четыре раза дешевле и ни в каких каталогах не обозначен. До сих пор 21-кратная рекордсменка мира и двукратная олимпийская чемпионка не удостоена официального филателистического признания.

Между тем, еще в 1951 году почта Чехословакии создала достойный памятник одной из них. В марочной серии IX съезда Сокольского союза художник и гравер Ярослав Швенгсбир на миниатюре в полторы кроны создал образ лучшей дискоболки того времени — Нины Думбадзе, начинающей одну из своих великолепных попыток. Под кругом для метания текст: «Советская физкультура — наш пример».

Мускулы спартанца

«Чукарин — гимнаст необычайно сальный, с великолепно развитой мускулатурой» — так сказал о старом товарище по команде 50-х годов в книге мемуаров Юрии Титов — олимпийский чемпион, ставший впоследствии президентом Международной федерации гимнастики.

Великолепно развитую мускулатуру Чукарин начал создавать будучи школьником в родном селе Красноармейское Донецкой области. И делал это с беспощадностью к себе и с целеустремленностью истинного спартанца.

Он закончил Киевский техникум физкультуры в тот день, когда началась война. Вскоре надел шинель артиллериста. Был ранен. Попал в окружение и оказался в плену. Что пришлось пережить узнику № 10491 концлагеря Зандбостель, даже близким неизвестно. Между тем, он был в числе узников, загнанных однажды в трюм баржи, которую фашисты собирались вывести в открытое море и затопить. Даже была заготовлена лагерной верхушкой телеграмма в Берлин: «Баржа торпедирована советской подводной лодкой». К счастью, этого не произошло: спасло наступление Советской Армии.

Когда Чукарин в 1945 году вернулся домой, мать его не узнала. Он был невероятно худ (весил менее 40 килограммов) и походил на старика. Только по шраму на голове мать признала сына.

Мучительное возвращение к жизни снова началось с самодельного турника, с тренировок во Львовском инфизкульте, куда поступил учиться. В 28 лет стал абсолютным чемпионом страны по гимнастике, чем более удивил себя, нежели тренеров и соперников.

На Олимпиаде в Хельсинки Чукарин возглавил гимнастическую дружину, которой пришлось конкурировать с финнами и швейцарцами, обладателями высочайших спортивных званий, и доказывать судьям, что олимпийские дебютанты не лыком шиты.

Итог турнира в зале «Мессухалли» стал одной из сенсаций Олимпиады. Лидер сборной СССР — невысокий и невозмутимый Чукарин — четырежды чемпион: в личном и командном многоборье, в упражнениях на коне и в прыжке. О геометрической точности его движений ходили легенды. И эту точность можно было проверить с помощью линейки и циркуля.

Через четыре года Чукарин не только добился права выступать на Играх в Мельбурне, не только возглавил нашу команду, но и вновь стал лучшим среди гимнастов. Всего пять сотых балла выиграл он в борьбе за главный трофей олимпийского турнира у звезды японской гимнастики Такаси Оно, который пожаловался журналистам: «У этого человека невозможно выиграть».

Он покинул гимнастический помост непобежденным. В его домашней коллекции 7 золотых, 3 серебряных и одна бронзовая медали. Никто другой в современной мужской гимнастике не имеет такого собрания олимпийских трофеев. Но он не оставил гимнастики: Чукарин — доцент кафедры гимнастики Львовского института физкультуры, судья международной категории. И по-прежнему скромен, немногословен, не склонен предаваться воспоминаниям. Как истинный спартанец, который предпочитает, чтобы не он говорил о своих подвигах, а подвиги говорили о нем.

Двух его олимпийских подвигов «не заметило» ни одно почтовое ведомство мира. Хотя в иных «гимнастических» коллекциях немало марок и надпечаток на них в честь поверженных Чукариным. Напоминаний об обладателе 11 олимпийских медалей — по пальцам перечесть. Одно из них — итальянский спецштемпель, приуроченный к открытию чемпионата мира 1958 года в Риме, который Чукарин вместе с Валентином Муратовым блистательно выиграл в промежутке между Хельсинки и Мельбурном.

Советская почта в первой олимпийской серии, изданной полгода спустя после Олимпиады-56, «намекнула» 25-копеечной маркой с изображением гимнаста: мол, это никто иной, как лучший гимнаст Олимпийских игр Виктор Чукарин. Однако «намек» некорректен по меньшей мере. Ибо выступает, судя по марке художника Василия Завьялова, гимнаст под открытым небом на Мельбурнском олимпийском стадионе «Крикет граунд». На самом деле соревнования проходили в зале Западного стадиона. Своего героя художник заставил делать соскок с перекладины — того снаряда гимнастического, на котором на двух Олимпиадах советские мастера завоевали лишь одну серебряную награду. А два блистательных олимпийских концерта Чукарина на коне остались в воспоминаниях болельщиков, но не на марках отечественной почты.

Формула восхищения

О единственном в мире участнике Олимпийских игр, который был капитаном национальной сборной по футболу в 1952 году и сборной по хоккею в 1956 году, можно бы сказать исчерпывающе строками Евгения Евтушенко:

Насквозь — вот был закон Боброва.
Пыхтели тренеры багрово,
Но был Бобров необъясним.
В его ударах с ходу, с лета
От русской песни было что-то…
Но уходил он от любого,
Шаляпин русского футбола,
Гагарин шайбы на Руси!

И на этом поставить бы точку. Что еще скажешь об этом самородке! Впрочем, пусть он кое-что добавит сам. Вот строки из его книги «Рыцари спорта».

Первое воспоминание: знакомство с хоккеем.

«Хоккей с шайбой я впервые увидел в декабре 1945 года в Англии во время теперь уже знаменитого турне по этой стране футбольной команды московского «Динамо». Был свободный от игры день, мы гуляли по Лондону и неожиданно оказались у огромного здания из стали и бетона. У широких дверей выстроились очереди.

— Что здесь происходит? — спросили мы у полисмена.
— Хоккей, — односложно ответил он.
— А вот давайте зайдем и посмотрим, — предложил один из нас.

Играли профессиональные команды, укомплектованные в основном канадцами. Мы собирались мельком взглянуть на происходящее, но битва — а это действительно была яростная, бескомпромиссная битва на льду — так захватила нас, что засиделись до самого конца и всей командой опоздали на ужин».

Второе воспоминание: трудная работа на курорте.

«…в итальянском курортном городке Кортина мы взяли еще одну, казавшуюся недосягаемой, высоту — олимпийскую… Именно там, на VII зимних Олимпийских играх, впервые советские туристы стали поддерживать нашу команду крика ми: «Шайбу! Шайбу!» Там же прогремело впервые и удалое, лихое: «Молодцы!» — приветствие, ставшее ныне формулой восхищения мужеством, отвагой и мастерством спортсменов».

Третье воспоминание: финал против канадцев.

«Я много играл в хоккей, много пережил волнующих минут на льду, но больше не помню такого яростного, такого бурного, непрекращающегося штурма ворот моей команды, который вели канадцы все двадцать минут первого периода. Они врывались на огромных скоростях в зону и обстреливали беспрерывно наши ворота».

Четвертое воспоминание: шайба, принесшая олимпийскую славу.

«Мы вели бой с канадцами. Счет был 1:0 в нашу пользу, но вы сами знаете, что для хоккея такое соотношение еще ничего не значит. Все висело на волоске.

Аркадий Иванович Чернышов выпускает на лед своих ребят. Он кричит им: «Клин вышибают клином!» Валентин Кузин проскакивает за ворота, отдает пас в угол, выскакивает в центр, получает пас от Уварова и неотразимо бьет. 2:0! Это была последняя точка в матче. Это была шайба, принесшая нам олимпийскую славу».

Остается добавить, что Бобров забросил в семи матчах девять шайб из сорока, которые были на счету чемпионов Олимпийских игр, мира и Европы. Между тем, отечественному хоккею шел тогда одиннадцатый год. Умную, комбинационную, коллективную игру первой олимпийской сборной стали изучать во всем мире.

Элегантный выезд капитана команды на поле почтовой марки состоялся ровно через год, когда была выпущена серия к московскому чемпионату мира по хоккею 1957 года. Ход Боброва запечатлен художником И. Левиным по одной из фотографий на двух 40-копеечных миниатюрах, отличающихся зубцовкой. Кстати, на другой марке, 60-копеечной, узнаваем и вратарь первой олимпийской сборной Николай Пучков.

Более «Гагарина шайбы на Руси», прожившего 57 лет, в отечественной филателии не встретить. Ему далее отказано было в именной марке в серии к 50-летию нашего хоккея. Таковы рефлексы прошлого: чем больше симпатизирует народ своим спортивным кумирам, тем сильнее нелюбовь к этим кумирам у власть имущих.

КОРОЛЬ ЛЕДОВЫХ СКОРОХОДОВ

Шесть олимпийских зим в жизни Евгения Гришина — феномен, о котором больше известно за рубежом, чем в родном отечестве. На четырех зимних Играх он выступал как участник, на двух — как тренер. На счету скорохода 5 олимпийских трофеев. На счету его подопечных спринтеров — столько же.

Впрочем, еще немного истории и статистики.

Зимние Игры 1956 года. Кортина. Каток на прозрачной, как стекло, плавающей льдине замерзшего озера Мизурина в Доломировых Альпах.

Открывая парад скороходов, в первой паре Гришин на 500-метровке устанавливает олимпийский и мировой рекорд (40,2 сек.). И притом заявляет после победы: «Так плохо я еще не бегал».

А в прессе после этого писали, что человека, который бежит быстрее 45 километров в час, можно назвать «ледовым Оуэнсом».

В забеге на 1500 метров случилось невероятное: впервые в истории конькобежного спорта на одной дистанции в разных забегах двое показали одинаковый результат (2.08,6 мин.). И оба стали обладателями олимпийского и мирового рекордов, а также золотых медалей. Эти двое — Гришин и его соотечественник Юрий Михайлов.

Зимние Игры 1960 года. Скво-Вэлли. Самый высокий (1889 метров над уровнем моря) из высокогорных катков мира. Притом с искусственным льдом. Король спринта, бежавший 500 метров в 15-й паре, едва устоял, когда центробежная сила на последнем повороте бросила его к бровке, и он с трудом оторвал правый конек ото льда, а потому пришлось прокатиться даже на двух ногах. Олимпийский и мировой рекорд уцелели. Но он их повторил! А мировое достижение превзошел несколько дней спустя, первым в истории пробежав 500-метровку быстрее сорока секунд.

На второй дистанции, полуторакилометровой, история повторилась: Гришин разделил первенство с другим. На этот раз с норвежцем Роальдом Осом.

Итак, 4 олимпийских старта — 4 золотые медали. Удача — на 100 процентов. Звание короля спринта осталось за ним навечно, хотя на двух очередных зимних Играх в 1964 и 1968 годах Евгений завоевал всего одну серебряную награду.

Олимпийские хороводы ледовых скороходов 1972 и 1976 годов были для Гришина-тренера так же удачны. Четверо его подопечных завоевали одну золотую, две серебряные и две бронзовые медали — заслуженные награды на закате беспримерной 20-летней олимпийской карьеры.

Филателистическая же награда от родной советской почты так и не нашла героя. Марку СССР достоинством 25 коп. из первой серии к зимним Играм 1960 года не обязательно считать «гришинской». Равно, как и штемпель первого дня (18.2.1960 г.) с изображением скорохода, лезвия коньков которого подозрительной длины.

О двойной победе в Кортина напоминают механические штемпеля итальянской почты, которая анонсировала состязания на озере Мизурина на всех дистанциях, в том числе на 500 и 1500 метров.

Оттиски с изображением конькобежца, датированные 28 и 30 января, как раз и стали «очевидцами» двух счастливых дней чудо-спринтера. Подобных почтовых документов на зимних Играх 1960 года, увы, не было: американская почта славится своей олимпийской экстравагантностью.

Любопытный сувенир Евгению Гришину преподнесла почта Сан-Марино. 15 декабря 1955 года младшая сестра Итальянской республики выпустила прекрасную олимпийскую серию, созданную Карло Манчиолли. Ее открывала миниатюра «Конькобежец». А ровно через год тот же «Конькобежец» появился на картмаксимуме с фотографическим изображением героя Кортина. Оставляя автограф на нем, Гришин заметил: «Однако не слишком похож на себя. Не лицом — позой».

Остается добавить, что его именные марки и надпечатки на миниатюрах сделаны почтовыми ведомствами таких экзотических бесснежных стран, как Гайана и Панама. Славная своим каналом республика, к примеру, издала послеолимпийскую серию, на одной из миниатюр которой перечислены все призеры в беге на 500 метров 1964 года (американец Ричард Мак-Дермот, наши Евгений Гришин и Владимир Орлов), забыв упомянуть норвежца Альфа Естванга. Но ведь давно сказано: точность — вежливость королей, но не почтовых чиновников.

ТРИ ПАРЫ ЗОЛОТЫХ КУЛАКОВ

Даже очень большие патриоты отечественного спорта плохо держат в памяти, либо вовсе не помнят имена первых олимпийцев-боксеров, завоевавших титулы чемпионов Игр. А забвение простительно только тем, кому нечего вспомнить. Нам же пристало заглянуть в прошлое, чтобы оттуда извлечь три блистательных имени: Владимир Сафронов, Владимир Енгибарян, Геннадий Шатков.

Первый из этой тройки современных кулачных бойцов — 22-летний Владимир Сафронов приехал в 1956 году в олимпийский Мельбурн перворазрядником. Парень из Иркутска не был даже чемпионом Союза. Но он был необычайно хитер и расчетлив в бою. На то и рассчитывали тренеры, доверив ему в команде место в полулегкой весовой категории. Сафронов превзошел в финале грозного англичанина Томаса Николса.

Покинув ринг, Сафронов закончил столичный полиграфический институт, трудился художником-оформителем в журнале «Физкультура и спорт». Коллеги-графики не сделали ему филателистических посвящений — ни на марках, ни на конвертах. Но он оставил след в спортивной филателии. Загляните в выходные данные маркированных конвертов 1967 года (X Спартакиада школьников и Спартакиада народов РСФСР) — и вы увидите имя автора: В. Сафронов. Почтовые и журнальные графические автографы напоминают о первом золотом боксере-олимпийце, который после своего триумфа, еще до 1979 года вел поединок с болезнями — наследием беспощадного бокса.

Ереванский студент института физкультуры Владимир Енгибарян принес вторую победу в Мельбурне. В финальном бою в первом полусреднем весе с итальянцем Франко Ненчи он продемонстрировал высокое искусство кулачной игры. 24-летний боец-левша привел в восторг специалистов с мировым именем.

Многочисленные победы кудесника ринга, а затем известного рефери на любительском ринге отмечены в филателии. Специальный штемпель Польши 1953 года, приуроченный к открытию чемпионата Европы в Варшаве, — это напоминание о его успехе в том первенстве. Марка 1992 года из первой олимпийской серии Армении с изображением боксера в алой майке — тоже напоминание об успехе в Мельбурне отечественной школы бокса.

Третья пара золотых перчаток принадлежала 24-летнему Геннадию Шаткову, выпускнику Ленинградского университета, дипломированному юристу. В финальном поединке во втором среднем весе на ринге Западного стадиона Мельбурна ему противостоял чилиец Роман Тапия, храбрый боец и нокаутер. Однако южноамериканец был нокаутирован в первом же раунде. И не знаменитой шатковской левой, а правой. Бой продолжался всего 60 секунд. Шатков оказался единственным из наших, кто добыл победу нокаутом, что считается признаком высочайшего искусства.

Олимпийскую карьеру ленинградец завершил на Играх в 1960 году. Тогда в Риме, в четвертьфинале его превзошел (5:0) полутяжеловес Кассиус Клей — чемпион Олимпиады-60 в полутяжелом весе, а впоследствии — скандалист, идол темнокожей Америки, победитель среди профессионалов-тяжеловесов более известный под именем Мухаммеда Али.

А Шатков к своему богатому послужному спортивному списку (первая перчатка Спартакиады народов СССР и Олимпийских игр того же 1956 года, Европы 1955 и 1959 годов) прибавил новые звания и должности кандидата юридических наук, проректора Ленинградского университета. И он хранит дома признания своих спортивных заслуг советской почты, выпустившей две миниатюры, на которых запечатлен боец в характерной левосторонней стойке. Эти марки вестницы счастливого для него 1956 года — созданы художниками Леонидом Головановым и Василием Завьяловым по документальным фотографиям. И Шатков на них выглядит самим собой: решительное лицо, грозные перчатки, атлетическая мощь фигуры.

Нескончаемый бег упрямца-моряка

Фамилию этого бегуна, короткую и хлесткую, как выстрел стартового пистолета, наши любители легкой атлетики услышали впервые в 1953 году. Через три года ее уже повторил весь спортивный мир: Куц.

Два забега на Олимпиаде в Мельбурне сделали всемирно знаменитым морского офицера из Ленинграда. Вот как это было.

23 ноября. Стадион «Крикет Граунд». 17.40. Старт сильнейших на 10000 метров — 25 кругов по кирпичного цвета мягкой дорожке. Более шести километров лидировал бегун в красной майке — Куц. За ним по пятам — долговязый Гордон Пири. Англичанин преследовал мирового рекордсмена с терпением и хитростью лисы. При том джентльмен беговой дорожки, как называли лондонца, частенько цеплял своими шиповками пятки Куца. Но на 17-м круге последовал такой спурт, что Пири зашатался. А на 21-м был окончательно сломлен и еле «выбежал» восьмое место. Тройка призеров: 1. Владимир Куц (28:45,6 — олимпийский рекорд); 2. Йожеф Ковач (Венгрия) — 28:52,4; 3. Алан Лоуренс (Франция) — 28:53,6.

28 ноября. То же главный олимпийский стадион. 16.45. Финальный забег на 5000 метров. Против Куца — тот же Пири, мировой рекордсмен на этой дистанции. Роли те же: Куц — жертва, Пири — охотник. Но… олимпийский чемпион предложил убийственный темп, чем лишил всех возможности выйти из-за его спины на финише. Тройка призеров: 1. Куц — 13:39,6 (снова олимпийский рекорд); 2. Гордон Пири — 13:50,6; 3. Дерек Ибботсон (оба Великобритания) — 13:54,4.

К этим сугубо спортивным описаниям уместно добавить один малоизвестный эпизод. О нем недавно вспомнила профессор Зоя Миронова, врач олимпийской сборной СССР 1956 года.

«Дня за три или четыре до старта в олимпийскую деревню нагрянули какие-то бизнесмены. Рекламировали новый автомобиль. Предлагали олимпийцам покататься на нем. Из наших решил порулить Володя Куц. Дорулил до ближнего столба. Лобовое стекло — вдребезги. Пришел ко мне. Глянула — колени его в осколках стекла. Вытащила почти три десятка стекляшек. На большие ранки наложила швы. Спрашиваю: как же побежишь, голубчик? Махнул рукой и был таков».

После двойной олимпийской победы в спортивном мире с надлежащим почтением произносили его фамилию. И всем нравился этот коренастый русоволосый бегун: не хитрил на дорожке, как лиса Пири, простодушно бросался вперед со старта, лидировал, атаковал рекорды (последнее из его мировых достижений на 5000 метров продержалось 8 лет). Тактика открытого вызова импонировала ценителям долгого бега. Он поднимал на ноги трибуны. Неискушенностью и бесхитростностью он разительно отличался от соперников, иные из которых передвигались по дорожке расслабленно, едва таща за собой ноги. Как это делал бесперебойный Эмиль Затопек, двукратный золотой стайер Олимпиады-52: уже на первом километре его лицо искажала гримаса усталости и он выглядел так, будто вот-вот падет замертво. А Владимир Куц по-спринтерски высоко выносил бедро вперед. Сжатые кулаки двигались, словно шатуны локомотива. Сдавалось, что его упрямая голова пробивает брешь в толще воздуха, а туловище не поспевает за ногами.

Таким он остался в памяти миллионов людей, этот паренек из села Алексино Сумской области, ставший мировой знаменитостью, этот старшина второй статьи, охранявший крохотный островок в Балтийском море и дослужившийся до офицерского чина Военно-Морского Флота. Увы, почтовая марка из первой советской олимпийской серии — скверная копия энергичного бега первого нашего легкоатлета, ставшего олимпийским победителем дважды.

Да, это очевидно: открывающая серию 1957 года миниатюра «Бегун» (№ 2026) безымянна. Но герой ее узнаваем. Тем более, что найдена документальная фотография, с которой художник Василий Завьялов «срисовал» бегуна. Тот снимок принадлежал репортеру газеты «Советский спорт» Борису Светланову, запечатлевшему победы Владимира Куца на двух стайерских дистанциях на Спартакиаде в августе 1956 года. Но на марке вместо короткостриженых волос, вместо лица моряка с упрямым подбородком появилась голова благообразного юноши с пышной не по тогдашней моде шевелюрой. Зачем понадобилось «снимать голову» спортивному герою?

О бесподобном бегуне напоминают два специальных штемпеля австрийской почты. Оба пропагандировали главный олимпийский стадион «Крикет Граунд», где действовали с 22 ноября по 3 декабря. Сюжеты рисунков — бегун и чаша олимпийской арены — останутся ностальгической приметой двойной победы упрямца-моряка.

Театр футбольных актеров

История завоевания нашими футболистами первой золотой медали на Олимпийских играх в 1956 году похожа на драму с мрачным прологом и счастливым финалом под занавес. Футбольная эпопея в олимпийском Мельбурне осталась в сердце нынешнего поколения. Сюжет ее известен, пожалуй, всем, кроме младенцев. Впрочем, всегда ли память хранит имена тех, кто вел себя достойно на той Олимпиаде и заслужил народную любовь!

Итак, пролог. Дебют футбольной России па Олимпиаде 1912 года назвали в свое время «Спортивной Цусимой». В Стокгольме россияне проиграли в четвертьфинале финнам (1:2), а в утешительном турнире — немцам (0:16).

Премьера советской команды на олимпийском турнире 1952 года партийной верхушкой страны была признана провальной. Футболистам не простили героического проигрыша сборной Югославии в одной восьмой финала (5:5 и 1:3). Подыгрывая советскому генералиссимусу в его игре со строптивым югославским маршалом Тито, политбюро ЦК повелело спортивным функционерам разогнать великолепную команду Бориса Аркадьевича и Михаила Якушина.

К очередной Олимпиаде пришлось уже Гавриилу Качалину и Николаю Гуляеву заново конструировать сборную. Из штрафного состава-52 смогли сохранить троих, в их числе Игоря Нетто.

Первый матч. Именно он, спартаковский полузащитник по праву капитана и вывел 24 ноября команду на поле Западного стадиона в олимпийском парке на берегу реки Ярры. Поединок СССР — объединенная команда Германии открывал олимпийский турнир в присутствии 20000 зрителей. Матч одной восьмой финала наши выиграли со счетом 2:1 без особых проблем. Здесь солировал 19-летний торпедовец Эдуард Стрельцов.

Второй матч. 29 ноября. СССР — Индонезия. Когда к исходу четвертьфинального поединка на стадионе появился руководитель советской делегации на Олимпиаде Николай Романов и увидел на табло 0:0, он поболел и окаменел. Ему тут же припомнился проигрыш 1952 года югославам и кошмар по возвращении в Москву. После нулевой ничьей с индонезийцами, которых тренировал югослав, назавтра состоялась переигровка. Наши взяли верх (4:0).

Третий матч. 5 декабря. Драматический полуфинал: СССР — Болгария. Казалось, злой рок поразил команду. Лев Яшин получил травму плеча. Валентину Иванову едва не разбили вдребезги коленную чашечку, но он не ушел с поля. Наконец, пал на каменной твердости поля столкновения Николай Тищенко: перелом ключицы, конец которой пробил кожу, и кость вышла наружу. Врач команды Олег Белаковский постарался вправить ключицу, наложил повязку — и Николай отправился на поле, ибо замены не разрешались. Кстати, с подачи Тищенко был забит второй, победный гол Борисом Татушиным в дополнительное время.

Четвертый матч. 8 декабря. Стадион «Крикет Граунд». Финальный матч-увертюра перед церемонией закрытия Игр. 104000 зрителей. СССР Югославия. Судья Роберт Райт (Австралия). Отмщение югославам за неудачу 1952 года совершила спартаковская пятерка нападения и динамовский вратарь. Лев Яшин остался «сухим» в поединке, хотя украшением своей долгой и блистательной карьеры его не считал. Это позже король футбола Пеле скажет о нем: «Я не знал лучшего вратаря, чем Лев Яшин… Если у меня получался хороший удар, Яшин мне за это даже аплодировал и поднимал большой палец. Такой объективности и благородства я не встречал ни у кого из знаменитых футболистов».

Победу нашим принесла на 50-й минуте комбинация спартаковского трио: Татушин—Исаев—Ильин. После золотого гола капитан команды Игорь Нетто возвел сборную на пьедестал почета, где одиннадцати футболистам вручил последний комплект почетнейших медалей президент МОК Эвери Брэндедж. Стадион в 37-й раз на Олимпиаде выслушал гимн страны-победительницы.

В отечественной и зарубежной филателии можно встретить несколько сюжетов с персонажами олимпийского турнира-56. Одного из героев, спартаковского полузащитника Алексея Парамонова, не имеющего, к слову сказать, золотой медали по причине неучастия в финальной игре, можно обнаружить на 40-копеечной марке 1949 года из серии «Спорт в СССР» (№ 1413). На созданной по фотографии художником Василием Завьяловым миниатюре — выразительный момент атаки: по воротам наносит удар динамовец Василий Трофимов (слева), ему наперерез устремился Алексей Парамонов (в центре), а спартаковский вратарь Владислав Жмельков в прыжке готов взять мяч.

Еще один предолимпийский филателистический сюжет: забивший победный гол в Мельбурне Анатолий Ильин ведет поединок с динамовским защитником на московском стадионе в Петровском парке. Спартаковский форвард легко узнаваем. И по традиционной алой майке с белой поперечной полосой, и по характерной вихрастой голове. Этот эпизод (опять-таки с фотографической точностью) запечатлен художником Михаилом Французовым на маркированном конверте 1956 года.

Заглавной же графической миниатюрой следует считать ту, на которой представлен капитан команды. Тут уж ясней-ясного, кто есть кто: в красной футболке на 40-копеечной марке с эмблемой Игр-56 первой советской олимпийской серии Игорь Нетто собственной персоной. Двух мнений быть не может.

Почтовые ведомства других стран также отдали должное футбольным чемпионам Мельбурна. Льву Яшину посвятили марки Экваториальная Гвинея (1974 г.) и Никарагуа (1970 и 1972 гг.). Но едва ли они представляют какую-то ценность.

Бывает и такое. Парагвайская почта низвергла с пьедестала команду СССР, сопроводив одну из марок серии 1969 года «Олимпийские чемпионы но футболу 1900—1968 годов» текстом: «1948/1956/Шведия». И не стоит также всерьез воспринимать спецгашение австралийской почты, пустившей в обращение в почтовом отделении олимпийского парка, на территории которого проходили матчи Олимпиады, футбольный штемпель: срок действия этого штемпеля с изображением футболиста закончился на 5 дней раньше, чем олимпийский турнир.

ДЕРЖАТЕЛЬ ВЕЧНОГО РЕКОРДА

Будет ли побит абсолютный рекорд Ларисы Латыниной, удостоенной девяти золотых олимпийских медалей? Такова была едва ли не самая большая интрига минувших летних Игр в Атланте. Последний шанс сделать это был у темнокожего легкоатлета-миллионера из США Карла Льюиса. Завоевав главную награду в прыжках в длину, он довел счет олимпийских трофеев до девяти и только повторил достижение нашей Ларисы.

И теперь олимпийские летописцы задаются вопросом: будет ли ее рекорд побит вообще и не следует ли его считать вечным? Ибо мало, похоже, чтобы кто-то десять раз победил на Играх в следующем столетии.

…Свою уникальную спортивную коллекцию школьница из Херсона, а потом киевская студентка собирала в Мельбурне, Риме и Токио. Каждая медаль давалась в острейшей конкуренции с подругами по команде — Софьей Муратовой, Тамарой Маниной, Полиной Астаховой. А какие были дуэли с гимнастическими звездами Венгрии и Чехословакии! Они завораживали мир.

Поединок 1956 года с Агнеш Келети в зале Западного стадиона Мельбурна закончился вничью: четыре золотые медали против четырех. В Риме встреча с чехословацкой примой Евой Босаковой принесла победу Латыниной: три золотые против одной (об этом напоминает спецштемпель итальянской почты). Во дворце гимнастики Камадзава японской столицы Ларисе пришлось уступить королеве гимнастики — Вере Чаславской, выигравшей звание абсолютной чемпионки Игр: две золотые против трех у соперницы (они запечатлены на чехословацкой марке 1964 года в послеолимпийской серии).

Но кто может сравниться с Ларисой по сумме выступлений на трех Олимпиадах, на которых она удостоена в общей сложности восемнадцати олимпийских наград (9+5+4)! А если к тому приплюсовать 20 золотых, 7 серебряных и 4 бронзовые медали подопечных Латыниной-тренера на Играх 1972 и 1976 годов! В любой другой стране был бы уже открыт олимпийский музей Латыниной. И в этом хранилище спортивной славы нашлось бы место для филателистических документов прошлого, числом, впрочем, небольшим. Советская почта была бы представлена там маркой и двумя вариантами маркированного конверта, что выпущены к Олимпиаде-60. На них — скопированная с фотографии выдающаяся гимнастка современности, скульптурно застывшая после выполнения рискованного элемента на бревне.

КОНЬКОБЕЖНОЕ ЧУДО

Однако напомним еще. Нечто подобное можно было бы рассказать о конькобежном чуде, как называли Лидию Скобликову. Она выступала на трех зимних Играх, бежала 9 дистанций, установила один мировой и 5 олимпийских рекордов, завоевала 6 золотых медалей, став «царицей всех дистанций» в 1964 году в Инсбруке. Тот же рекорд, который невозможно победить… И удостоилась чести быть упомянутой (как призер в беге на 3000 метров) на марке Панамы в после олимпийской серии «Чемпионы и призеры зимней Олимпиады 1964 года».

Отечественная почта также поздравила непревзойденную до сих пор спортсменку в послеолимпийском выпуске. Но как! На марке январской серии 1964 года с изображением девочки-конькобежки была сделана надпечатка «Советские женщины-конькобежцы сильнейшие в мире». О, великий бюрократический язык! Ты способен женщин превратить в мужчин, единственную воистину сильнейшую — в армаду сильнейших, а Олимпийские игры — в мировой чемпионат. Под стать тебе, великий бюрократический, и почта. Только она способна выпустить марки на следующий день после 8 марта, когда Скобликова отмечает свое рождение.

Вот так у нас чтили спортивных героев.

Вдогонку за ветрами трех континентов

Как жаль, что кино- и теле сценариста ми упущен шанс создать документальную драму о жизни самого известного и титулованного из всех Ивановых — Вячеслава. Того самого — из послевоенного подроста, из племени московских сорванцов, которых спорт спас от худшей участи — свинского пьянства и воровской жизни и которые вместе со старшими вышли на олимпийские арены, удивив благополучные страны и народы.

В шестнадцать лет Иванов на старой лодке-одиночке английского производства под названием «Окунь» начал сказочный путь по водным просторам Олимпиад. Его первый успех не был плодом долгих и трудных тренировок. Тогда, в 1954-м, его посадили за весла и объяснили, что надо делать. Через два с половиной года — пожалуйста: первая золотая олимпийская медаль. Первая из трех, каковых он удостоился в Мельбурне, Риме, Токио, где спорил с ветрами на водных просторах в наипрестижнейшем классе гонок на академических судах. Притом, специалисты хватались за голову: как можно выиграть с такой недопустимой техникой и тактикой. Но он догонял своих конкурентов в решающих заездах и ни разу не позволял обогнать себя. И вот какие сюжеты создавал он на гребных каналах трех континентов.

1956 год. Заросшее водорослями озеро Вендуре близ Мельбурна, где в камышовых зарослях был прорублен канал для гонок. Финал одиночек. 1800 метров в лидерах кумир австралийцев Стюарт Маккензи. За ним — Джон Келли, сын трехкратного олимпийского чемпиона из США, брат кинозвезды Голливуда Грейс Келли, ставшей супругой князя Монако Ренье III. А 18-летнего новичка из Москвы, казалось, устраивает третье место. Но… За две сотни метров до финиша этот юнец приналег на весла. Всем показалось, будто лидеры остановили ход, а Иванов понесся вперед… И на табло возникли имена призеров: Иванов — 8.02,5, Маккензи — 8.07,7, Келли — 8.11,8. Такой исход гонки назвали самой громкой сенсацией Игр.

1960 год. Озеро Альбано с его овальным водным зеркалом в кратере потухшего вулкана и летней резиденцией римских пап — места, окутанные легендами. Согласно одной из них, этот уголок облюбовал троянский герой Эней с сыном, потомок которых, Ромул, основал Рим.

На черной глади вод Альбано повзрослевший олимпийский чемпион повторил свой мельбурнский трюк: дал уйти вперед Ахиму Хиллу из ГДР и поляку Теодору Коцерке, а потом преподнес им такой спурт, что оставил позади немца на три корпуса лодки, показав 7 минут 13,96 секунды.

1964 год. Канал Тода, водный филиал олимпийского Токио. За неделю до открытия регаты Вячеслав заболел. За день до стартов получила трещину его лодка, специально для него изготовленная в Англии. Дно залатали за ночь специалисты японской судостроительной компании, хотя после ремонта лодка потяжелела на три сотни граммов.

Шансы победить в третий раз подряд, чего не удавалось никому в истории, были почти нулевые. Иванов пошел на авантюру, решив включить предельную скорость — до сорока четырех гребков в минуту — раньше, чем обычно. Что произошло на дистанции, написано им самим в книге «Ветры олимпийских озер»:

«Не знаю, сколько прошло времени и сколько после начала решающего спурта осталось за кормой метров… Я греб, превозмогая огромную физическую боль в мышцах. На какую-то долю секунды показалось, словно в тумане, лицо Юры Власова и его голос: «Себя преодолеть!» — вот и понял я истинную цену этих слов… Я собрал последние силы, повернул голову и… обомлел: впереди простиралась чистая вода… Тряхнул головой и поглядел за корму. Четыре лодки, далеко отставшие за время моего спурта, шли с хорошей скоростью».

Так на второй подряд Олимпиаде Иванов ушел от погони Ахима Хилла из ГДР, обогнав его на три с лишним секунды. После того долго-долго не мог выйти из лодки и подняться на финишный плот, чтобы получить третий по счету чемпионский трофей.

Получить же филателистический трофей пришлось Вячеславу Иванову лишь 12 лет спустя. На марке, изданной почтой Никарагуа в серии из десяти миниатюр и блока в честь победителей Игр 1920-1972 годов по академической гребле, представлен наш олимпиец в лодке с перечнем Игр, на которых не было ему равных. Есть еще и два косвенных свидетельства успехов выдающегося гребца современности: специальный штемпель почты Австралии (действовал в олимпийской деревне Балларат с 15.10 по 3.12. 1956) и такой же штемпель почты Италии (с текстом «Озеро Альбано», срок действия с 26.8 по 3.9.1960). Признания советской почты не удостоен.

Судьба высоты и высота судьбы

«Проходи, Джон, гостем будешь…». Этими словами минувшей зимой встретил на пороге своей московской квартиры Валерий Брумель темнокожего великана Джона Томаса.

Американец приехал в российскую столицу на турнир прыгунов в высоту, где разыгрывали призы его бывшего непримиримого соперника. Визит к нему в гости — теперь обычное дело. Посидели, попили чайку, повспоминали эти не молодые уже люди. Джону, преподавателю колледжа под Бостоном — 55; Валерий — литератор, консультант Всероссийской федерации легкой атлетики — на год моложе. Им было что вспомнить. Например, знакомство на небольшом тренировочном стадионе Рима, что возле площади Трех фонтанов. Да и олимпийский поединок на «Форо Италико», когда 19-летний студент Бостонского университета Джон Томас, обладатель мирового рекорда (222 см), проиграл дуэль нервов и два сантиметра советским высотникам, взявшим рубеж 216 см. 27-летний аспирант из Тбилиси Роберт Шавлакадзе и 18-летний студент из Львова Валерий Брумель сокрушили тогда олимпийскую гегемонию американцев в прыжках в высоту.

И на Олимпиаде-64 Джон не смог превзойти Валерия в изматывающем поединке на токийском стадионе, хотя оба прыгнули на 218 см.

Впрочем, никто тогда не смог победить Брумеля. Целое десятилетие властвовал он над планкой и мировым рекордом. Трижды подряд признавали его лучшим атлетом планеты. И когда казалось вот-вот совершит он «космический» прыжок, преодолев 230 см, мотоциклетная катастрофа опрокинула всю его жизнь.

6 октября 1965 года он попал на операционный стол с диагнозом: тяжелый косой оскольчатый перелом большой и малой берцовых костей в нижней трети голени. После 5-часовых стараний хирургов — годы лечения. Он перенес еще 32 операции на обеих ногах. 1000 дней разбитая нога была в гипсе. В конце концов, вместе с курганским хирургом Гавриилом Илизаровым они сотворили чудо — собрали по частям разломанную ногу, Брумель ушел из илизаровской клиники с палочкой. А в 1971 году попытался вернуться в спорт. Даже смог совершить прыжок на 208 см. Но возвращение в сектор стало на самом деле прощанием с высотой.

Покинув спортивную арену, он ушел в литературу, которая позвала его к нравственным высотам. Он начал рассказывать о носителях высокой спортивной и жизненной морали. Об этом его роман «Не измени себе», пьесы, киносценарий «Право на прыжок». Если раньше для него героем был он сам — атлет, победитель, рекордсмен, то отныне — такие, как доктор Илизаров, бросивший вызов чиновничьей медицине, отстаивавший свое искусство спасать попавших в беду людей. Когда-то он отвоевывал у земного притяжения скромные сантиметры. Ныне его персонажи пытаются подняться к высотам человечности.

А в реальной жизни он помогает юным взять свои высоты — поощряет их скромными призами на соревнованиях. И потому охотно принял приглашение приехать на детские состязания его бывший соперник Джон Томас, дружба с которым в олимпийском Риме вызвала когда-то неодобрение и подозрение советских спортивных боссов, подлинную ярость американской прессы.

В. Брумелю повезло в филателии больше, чем Томасу. Советские почтовики подготовили к Олимпиаде-64 марку, отпечатанную в зубцовом и беззубцовом вариантах, которая точь-в-точь передает перекидной стиль прыжка Брумеля. Портрет олимпийского чемпиона можно увидеть на почтовой миниатюре КНДР 1978 года из юбилейной серии «Чемпионы 1896-1976 годов» (15 марок, блок и кляйн-блок).

Покоритель высот продолжает полет над планкой на изящных миниатюрах (и безо всякой ретуши) Французской Андорры и Монако (обе изданы в 1968 году). Пусть безымянны они, но неискаженно и до мельчайших деталей воспроизводят «почерк» прыжка чемпиона.

Пиаффе Абсента

Аристократические снобы, тусовавшиеся на олимпийских турнирах по конному спорту, вынесли приговор наездникам и их четвероногим партнерам из России, впервые выступавшим на Играх 1952 года: «этим» понадобится не менее двух десятилетий, чтобы дорасти до международного класса. Прошло всего два олимпийских цикла — и те же ценители из королевских семей, военной элиты и конезаводчиков аплодировали армейскому капитану Сергею Филатову, во все глаза разглядывая его Абсента. Это случилось в олимпийском Риме.

Место встречи асов верховой езды — вилла Боргезе, что на склонах холма у Тибра. Здесь свил гнездо род князей Боргезе, поставлявших церкви кардиналов и римских пап. На тамошнем стадионе Пьяцца Сиена в спор за Большой олимпийский приз по выездке вступили 17 всадников из 10 стран. В их числе Сергей Филатов, который добрался до Рима самолетом, а его Абсент совершил путешествие теплоходом по Черному и Средиземному морям, да еще поездом.

5 сентября под палящим солнцем на прямоугольном поле конники исполняли свои программы, состоящие из тридцати трех упражнений.

Когда на манеж выехал Филатов, судьи оценили посадку конника, точеные линии его партнера, изящное приветствие. Но вряд ли в облаченном во фрак и цилиндр всаднике узнали бы односельчане из Лысых Гор, что в Тамбовской области, Сережку Филатова, гонявшего когда-то в ночное колхозных коней. И едва ли поверили бы своим глазам однокашники из Тамбовского кавалерийского училища, глядя на Серегу Филатова, свободно держащегося в этой театральной обстановке.

Абсент выполнил все, чему учил его Филатов два года после того, как они познакомились на сельскохозяйственной выставке и директор казахстанского зерносовхоза «Луговской» Вениамин Иванов передал лошадь лучшему мастеру выездки в стране. Потомок знаменитого араба Казбека, того самого, что вырастил маршал Буденный, продемонстрировал прекрасную выучку, справился со сложнейшими пассажами и пируэтами, в том числе с ненавистным пиаффе. А в завершение, смирив гордость, Абсент опустился на колени и склонил голову пред судьями, сидящими на стульчиках у кромки поля.

«Браво, Филатов!», — сказал 50-летний шведский майор Генри Сен-Сир, чемпион двух предыдущих Олимпиад. Он-то знал, что кинопленка записи покажет специальному жюри, кому принадлежит победа.

Начав олимпийскую карьеру в 1956 году в Стокгольме, Филатов завершил ее в 1964-м в Токио, где был удостоен двух бронзовых наград (в личном и командном первенстве по выездке).

О выступлениях этого олимпийского дуэта напоминают спецгашения итальянской почты — ручной штемпель с изображением капитолийской волчицы и текстом: «Пьяцца Сиена, 5.9.1960» да марка Панамы из послеолимпийской одиннадцатимарочной серии 1965 года — с упоминанием трех призеров по выездке на Олимпиаде-64.

Они всегда удивляли — близких и зрителей, специалистов фигурного катания и владельцев катков, соперников и спортивных руководителей. Помнится, когда Людмила Белоусова и Олег Протопопов заскользили по льду под «Лунную сонату» Бетховена, возмущению престарелых знатоков из Международного союза конькобежцев не было предела: какая дерзость кататься под эту неземную мелодию! А они катались перед замершими от восторга трибунами, растворяя себя в этой неземной мелодии, объясняясь друг с другом на языке жестов и взглядов. Их пятиминутная ледовая сказка ошеломила всех новизной и вдохновением.

В чем было их очарование, гипнотизировавшее миллионы людей?

Людмила и Олег объясняли: «Лунная соната» Бетховена или «Грезы» Листа для них — повести о человеческой судьбе. Это сны, ставшие явью. Выбранные из множества любимейших, эти произведения нужны им, чтобы понять смысл каждого звука и такта, которые они воплощают в движении. «Когда мы катаемся, мы забываем обо всем на свете», — говорили они.

Их классика, полная новаторства, сразила большинство арбитров на Белой Олимпиаде 1964 года. Из девяти судей пятеро поставили ленинградцев на первое место в турнире спортивных пар. Их классика на зимних Играх 1968 года повергла всех. И 8 из 9 арбитров не рискнули противиться их искусству и требованию зрителей видеть этот дуэт чемпионами.

Они потрясли зрителей и соперников, первыми в истории фигурного катания исполнив «Спираль жизни» — тодес на внутреннем ребре конька. Это вращение партнерши вокруг партнера назвали революционным. Другое их творение — «Спираль смерти». Это тот же тодес: он «на циркуле», в центре вращения, она же скользит, стелясь надо льдом, но не назад, как в «Спирали жизни», а вперед с высоко поднятой головой — как показано на болгарской серии 1968 года или на блоке Албании 1972 года. А еще у них есть «Ласточка», повторить которую до сих пор не удается никому.

После ухода — непобедимыми! — с олимпийской арены они создали еще два шедевра — «Спираль любви» и « Космическую спираль». Хотя любой из четырех спиралей было достаточно, чтобы остаться в истории фигурного катания навсегда. И навсегда, увы, они покинули Родину, неоцененные по достоинству, непонятые и отвергнутые спортивно-партийным руководством страны. Ныне Протопоповы, граждане Швейцарии, обосновались в небольшом городке Гриненвальд.

О бывших соотечественниках сохраняет память филателия. Однако почтовые выпуски — советские и зарубежные — вызывают порой горестные эмоции и мысли. Судите сами.

По случаю победы на Белой Олимпиаде 1964 года (Белоусова и Протопопов — единственные, кто завоевал тогда золотые медали среди наших фигуристов) почта СССР сделала надпечатку на марке «Фигурное катание» из предолимпийской серии. Надпечатка поистине шедевральная: «Советские фигуристы — первые победители IX зимней Олимпиады». Комментировать такое невозможно. Равно как и уровень исполнения самой марки.

Подобный «подарок» преподнесла и почта Парагвая, издавшая в 1983 году ретроспективную серию «Чемпионы зимних Олимпийских игр по фигурному катанию» и совершившая подлог. На стартовой марке представлены в качестве чемпионов Марика Килиус и Ханс-Юрген Боймлер из ФРГ, проигравшие на Играх-64 нашему дуэту. Хотя прошло почти два десятилетия с тех пор, как даже второе место немецкой пары было дезавуировано Международным олимпийским комитетом за нарушение правил любительства. Увы, тот же МОК никак не отреагировал на подобное олимпийское пиратство парагвайских почтовиков.

Примеры честной игры дали почтовые администрации Гаити и Йемена (1968 год), безупречно и безошибочно представившие двукратных олимпийских победителей в парном катании. Вот уж кто достоин филателистического приза «Фэйр плей», будь таковой учрежден.

А для автора превыше прочих сувениров автографы выдающихся искусников конька — американской фигуристки Пегги Флеминг, Людмилы и Олега, оставивших чемпионские росписи в последний день Белой Олимпиады-68 на рекламке советской почты. На оборотной стороне той визитки — марка СССР 1967 года «Фигуристы» и лаконичный рассказ о Протопоповых.

Выросла ли олимпийская олива?

Журналистский блокнот — хранитель ценностей надежнее, чем сберкнижка. С этого «счета» и снимаю «вклад» — имена и события Олимпиады в далеком Мехико. А относятся они к первой победе внука кубанского казака — студента Сухумского института субтропического хозяйства Виктора Санеева.

17 октября 1968 года. Турнир прыгунов тройным на тартановой дорожке апельсинового цвета, раскатанной перед главной трибуной олимпийского стадиона. Запись в блокноте: «Фантастика! Пять мировых — за 80 минут: Джентиле — 17,10 (квалификация), Джентиле — 17, 22 (первая финальная попытка), Санеев — 17,23 (третья финальная попытка), Пруденсио — 17,27 (5-я попытка), Санеев — 17,39 (6-я)!».

Вечер того же потрясающего дня. Олимпийская деревня. Дом № 8, комната № 601, где проживает Санеев. Запись из блокнота:

«Виктор жалуется: болят не ноги (кстати, сила удара ноги в момент прыжка равна удару молота весом в полтонны) — болит рука. Правая. От поздравлений.»

В комнате полно друзей. Пришел Акоп Керселян — сухумский школьный учитель, первый тренер Виктора.

Фразы победителя: «Когда в 5-й попытке бразилец Нельсон Пруденсио снова прыгнул дальше мирового рекорда, страшно разозлился. Не знаю, на кого, но страшно. Дома ждут с победой, а ее выхватывают из рук… В последнем прыжке не добежал до бруска, пожалуй, десятка два сантиметров. Что? Больше? Тридцать?.. Не думал, что придется выигрывать с мировым рекордом… Ехал со стадиона в автобусе с сенегальцами. Один из них посмотрел на мою медаль — и начал отсчитывать шаги в проходе между сиденьями. Отсчитал семнадцать, уперся в кресло водителя — и развел руками от удивления…»

Все рассматривали врученную на церемонии награждения шкатулку с саженцем оливкового дерева. Кто-то спросил Виктора: что, мол, собираешься делать с ним? Ответил: «А мы с тренером решили посадить в нашем ботаническом саду».

А вот запись из блокнота, относящаяся к 1980 году.

«17.10.1968 — 17.39.
4.9.1972 — 17.35.
30.7.1976 — 17,29.
25.7.1980 — 17,24».

Это даты и лучшие олимпийские прыжки Санеева. За целых двенадцать лет — за четыре Олимпиады! Последний из них — «серебряный». Такой серии нет ни у одного атлета до сих пор.

И последняя запись в блокноте времен Московской Олимпиады: «Опять забыл спросить у Виктора, как растет олимпийская олива в Сухумском ботаническом саду?»

В филателистическом саду можно найти всего два «саженца» в честь доблести четырехкратного призера Игр: марки Нигера (1972 год) и Конго (1980 год). Обе с надпечатками. О последней олимпийской попытке напоминает конверт советской почты, отправленный в день состязания прыгунов с Лужниковского стадиона.

Сердце центрового

Три последние секунды баскетбольного финала Олимпиады-72 — хрестоматийный пример высокой драматургии спорта. Те три мгновения потрясли Олимпиаду и баскетбольный мир, не видавший ничего подобного. Они даровали первую олимпийскую победу нашим мастерам игры. Той, что изобретена американцами, скинутыми с пьедестала бессменными чемпионами Игр.

Попробуйте сосчитать до трех и вообразить ту лихорадочную ситуацию, видеозапись которой нередко «прокручивают» телеканалы: по свистку судьи наш Иван Едешко вводит мяч в игру, адресует пас через всю площадку Александру Белову, тот вталкивает огромный «апельсин» в кольцо американцев и в этот момент звучит финальная сирена. А на итоговом табло цифры — 51:50.

Бросок Белова вошел в историю. Тогда, в Мюнхене одному из лучших центровых нашего — да и мирового — баскетбола было 20 лет. И почти столько же его уже нет в живых: баскетбольного снайпера сразила саркома сердца.

Единственное, хотя и не безупречное, напоминание о лидере сборной СССР филателисты найдут на блоке Кубы из серии 1973 года, которая несправедливо названа (что подтверждено текстом на конверте первого дня, штемпеле и самом блоке): «XX Олимпиада — победа Кубы». Да, третье место — победа для кубинского баскетбола. Однако в полуфинале их команда проиграла нашей (61:67). Суть однако не в том. Важнее, что на поле блока запечатлен тот полуфинальный поединок. И в центре композиции с фотографической точностью показан Александр Белов. Вне всяких сомнений: высокий прыжок, размашистые руки, лицо с неповторимыми бакенбардами — все его, игрока под номером 11.

13-й гигант декатлона

Добродушная, отчасти лукавая, как у всякого одессита, улыбка начисто отбивает охоту относить Николая Авилова к суперменам, с которыми сравнивают десятиборцев — этих рыцарей десяти качеств «королевы спорта». Между тем он — тринадцатый по счету гигант олимпийского декатлона.

Его путь к победе начался во дворе дома на окраине Одессы, где еще дедом был поставлен самодельный турник. Кстати, тот же предок Авилова, соорудив его, закопал под один из столбов бутылку с запиской. Откопать бутылку и прочитать послание Николая-старшего предложил Виктор Николаевич, отец Николая-младшсго, вернувшегося из Мюнхена с олимпийской наградой. Внук не согласился: пусть полежит. Может она, подумал чемпион, предназначена правнуку Сережке. Может, им, Авиловым, на роду написано одерживать другие победы в декатлоне, в котором заключена десятикратно сложенная тайна красоты легкой атлетики. Может, будут среди Авиловых и другие таланты.

Кстати, о талантах. После олимпийского дебюта студента юрфака Одесского университета в 1968 году — четвертое место в десятиборье — один из знаменитых педагогов профессор Владимир Дьячков сказал об Авилове примерно так: «Дайте мне этого парня — и он станет наследником Брумеля в прыжках в высоту». Впрочем, примерно так же высказались другие тренеры-знаменитости: «Дайте мне…»

Вершиной ого успеха на поприще десятиборья была Олимпиада-72, где одержал верх над всеми с мировым рекордом (8454 очка). Однако повторить такое на Играх-76 не смог. Пришлось уступить сильнейшему — Брюсу Джойнсру из США, который побил его рекорд. Утешением Николаю была бронзовая медаль, а также персональная почтовая марка Никарагуа 1975 года из серии, в которой представлены гиганты олимпийского декатлона 1912-1972 годов.

Слабость сильных мира сего

Первый и сильнейший из наших олимпийцев-атлетов, Юрий Власов сказал однажды о Василии Алексееве: «Он великий спортсмен, мужественный боец. Много сделал для прогресса и популяризации мировой «железной игры» — тяжелой атлетики. Он подвел нас к новому рубежу — семисоткилограммовому рубежу».

Так оно и есть. Богатырь из Рязани довел мировой рекорд в тяжелоатлетическом троеборье с 592,5 кг до умопомрачительного результата — 645 кг. И это достижение останется вечным, ибо теперь супертяжеловесы соперничают лишь в двух упражнениях — жим ныне отменен в официальных соревнованиях. Кстати, на счету Алексеева 79 мировых рекордов, что является абсолютным рекордом (извините за тавтологию) всех времен.

Однако ж Алексеев вошел в историю и как двукратный чемпион Игр. Его выступления на олимпийских помостах Мюнхена и Монреаля были поединками не столько с соперниками, сколько с грудой металла, в сентября 1972 года он праздновал первую победу (640 кг в троеборье при собственном весе 152,8 кг), а 27 июля 1976 года — вторую (440 кг в двоеборье при собственном весе 156,8 кг). И оба раза превосходил соперников не на килограмм-другой — на десятки килограммов.

Третий выход на олимпийский помост (30 июля 1980 года, московский дворец «Измайлово») закончился катастрофически: не смог поднять стартовый вес, выбыл из борьбы, получив нулевую оценку. Старая травма дала себя знать. С ним произошло то же, что и с Юрием Власовым в 1964 году — ушел побежденным. Ведь только с великими атлетами случаются великие драмы.

В филателии Алексеев однажды попал в центр коллизии, созданной советской почтой. Изображение богатырского сложения штангиста на 50-копеечной марке блока предолимпийской серии 1972 года филателисты расценили как дань уважения сильнейшему в тяжелоатлетической команде — знаменосцу олимпийской сборной. А на самом дело? Блины на штанге — под стать супертяжеловесу, но художник сделал неузнаваемым лицо лидера. Как тут не вспомнить, право, римлянина-самодура Гая Цезаря Германика по прозвищу Калигула, жившего без малого две тысячи лет назад? Тот требовал, чтобы вывезенным из Греции прекрасным статуям отбивали головы и приделывали его императорскую головушку. Впрочем, что до властелина рекордов Василия Алексеева, то он признает себя на той марке, что засвидетельствовал «фирменной» росписью с указанием своего лучшего из достижений.

А «не реконструированного» графиками атлета можно увидеть на почтовых марках Чада, Гаити, Бенина, Суринама, КНДР, Экваториальной Гвинеи, Гамбии, Танзании. Лучшим посвящением Алексееву остается, пожалуй, блок Гаити 1972 года. А самым экзотичным — миниатюра Бенина с изображением атлета и надпечаткой 1982 года: «Ракетная почта».

Семейная держава

Самая богатая в мире супружеская пара олимпийцев — Людмила и Валерий. Хотя Турищева и Бор-зов завоевали свои 15 наград не будучи еще женой и мужем. Впрочем, абсолютная чемпионка по гимнастике и лучший спринтер Олимпиады 1972 года и ныне известны по прежним фамилиям: она — тренер сборной Украины, он — министр спорта Украины и член МОК.

Каждый из этой уникальной пары поразителен по-своему. И не схожи пути в спорт уроженки Грозного и уроженца Самбора, что во Львовской области.

Её тренер, знаменитый педагог Владислав Ростоцкий, считает, что среди его воспитанниц не было более беспощадной к себе на тренировках, чем Людмила. И более волевой, чем она. Турищева всегда была готова к любому вызову. Артистичность? Пожалуйста. Трюки? Готова и на это. На состязаниях не опасалась соперниц. Кроме Ольги — непредсказуемой Ольги Корбут с ее бесшабашной отвагой, высочайшей техникой исполнения рискованных элементов, умением ошеломить трюками и обезоруживающей при этом улыбкой.

Еще в 1968-м, когда она готовилась к олимпийскому дебюту в Мехико, в команде говорили: если Люда чего захочет, то так и будет. Это о ее целеустремленности. Кстати, она не давала себе поблажек и в учебе: студенткой Ростовского пединститута не получала оценок ниже наивысшей. Став абсолютной чемпионкой Олимпиады-72, она захотела повторить успех на Олимпиаде-76, защитить диссертацию, стать тренером. Представьте: все шло, как она наметила. Ее олимпийское приданое — девять медалей, в том числе четыре золотые. Их она взяла в соперничестве с такими примадоннами гимнастики, как Вера Чаславска и Надя Комэнеч.

В отличие от Людмилы Валерий мягок в движениях и разговоре. В чертах лица — никакой суровости. Особенно во взгляде. Это внешне. Но характер — той же бетонной твердости.

Секреты быстрого бега, а в детстве, как помнит, бегал всегда и везде, открыл ему Валентин Петровский, преподаватель и кандидат наук Киевского инфизкульта, куда поступил учиться Борзов. Он стал таким же аналитиком, как учитель. Смог сам сделать себя спортсменом новой формации. Спортивные правила, он перевел в плоскость научных закономерностей, с которыми нет смысла спорить. Его девизом стал постулат: меньше эмоций! Ибо проверил на себе: кто больше волнуется перед стартом, тот чаще ошибается. И это он доказал в своей диссертации о старте спринтера и стартовом разгоне.

Его спортивная слава родилась под раскаты грома.

Когда разыгрывался финал чемпионата СССР на стометровке (1970 год), разразившаяся над Киевом невиданной силы гроза не помешала 20-летнему студенту, однако, повторить рекорд страны и Европы: ровно десять секунд.

И он первым из советских бегунов нанес олимпийское поражение американцам в спринте. Притом дважды. На 100 и 200 метров. Борзов вспоминал тогда, 1 сентября 1972-го, о финале на стометровке: «Первая мысль: неужели так легко можно выиграть Олимпиаду? Проиграв старт, метров за сорок настиг американца Тэйлора, Миллера из Ямайки и Сашу Корне люка. И финишировал в одиночестве — набежал на ленточку с поднятыми руками».

Если на самой короткой дистанции преимущество — в одну десятую секунды, то на 200-метровке — это было 4 сентября — в 0,19 секунды.

Еще одну медаль, серебряную, ему вручили в Мюнхене после эстафеты 4×100 метров, где он бежал на последнем этапе. Уступили наши тогда американскому квартету, победившему с мировым рекордом.

И на Олимпиде-76 Борзов стартовал дважды. На стометровке показал те же 10,14 сек., что и четыре года назад (третье место). И все-таки лично он не проиграл американцам: опередили Борзова тринидадец Хейсли Кроуфорд и Дональд Квори из Ямайки. В спринтерской эстафете снова бежал завершающий этап — и еще одна «бронза». Она и стала последним трофеем на двух его Олимпиадах.

По причинам совершенно неочевидным успехи Турищевой и Борзова, лидеров советской команды, отмечали преимущественно почтовые ведомства стран Африки. С титулом абсолютной чемпионки Игр ее поздравила почта Чада, посвятив одну из марок в послеолимпийском выпуске 1972 года. А южноамериканская Гайана отметила ее 19 лет спустя в необыкновенной серии о чемпионах разных лет из 26 миниатюр. Почта КНДР, прославившаяся в 70-х годах своими «мыльными сериями» о чемпионах и призерах, сильно оконфузилась, выпустив марку с изображением Людмилы Турищевой в момент выступления на бревне с текстом: «Румыния/Надя Комэнеч». Валерию Борзову много лет шли горячие филателистические приветы из африканских стран — Мали и Чада (1972 год), Либерии (1973 год), Нигера (1976 год).

При определенной фантазии можно посчитать, что эту славную олимпийскую пару приветствовала и советская почта. Миниатюры «Гимнастка» и «Бегун», появившиеся на свет в канун открытия Олимпиады-72, и есть Турищева с Борзовым. Право, оба так похожи на себя, если не считать, что художник И.Козлов поснимал им головы, приставив другие. Как видим, здоровый советский консерватизм одержал еще одну блистательную викторию над здравым смыслом: не дай Бог, чтобы живущий и здравствующий атлет узнал себя на почтовой марке!

Такие «подарки», надо полагать, мало обижают их. Людмила и Валерий обладают истинными ценностями — целой коллекцией олимпийских наград, каковых у них на двоих пятнадцать (в золотых, 4 серебряных и 5 бронзовых медалей). Столько не наберется у иных стран за всю историю их участия в Олимпийских играх.

Неравный поединок

Когда в олимпийском Мюнхене Вячеслава Лемешева чествовали как чемпиона, многие предрекали: быть этому высокому и стройному, смущенному общим вниманием парню победителем еще но меньшей мере на двух Олимпиадах. Увы, ему пришлось вести иные поединки.

А видевших его на олимпийском ринге поражала необыкновенная легкость, с какой он расправлялся с соперниками. В первом же бою пал от его нокаута индонезиец Уильям Гоммис. Три раунда продержался против него Ханс-Йоахим Брауске из ГДР. Явное преимущество было в боях против турка Назифа Курана и американца Мэрвина Джонсона. В финале две с небольшим минуты продержался финн Рейме Виртанен. Нокаут.

Шесть неполных раундов и победа. Такой скорой расправы над соперниками не чинили даже Геннадий Шатков и Валерий Попенченко — его предшественники во втором среднем весе (до 75 кг). Но почему так скоротечно и со зримой легкостью? Специалисты объясняли: у Лемешева феноменальная скорость удара справа — он успевал закончить атаку, когда соперник только начинал свою, плюс удивительная интуиция.

Да, ему предрекали славу Ласло Паппа — венгерского трехкратного победителя Олимпиад. На чемпионатах Европы 1973 и 1975 годов соперники мечтали дотянуть до третьего раунда в бою против него. Но олимпийца сломили не на ринге. Когда на финальный бой советской Спартакиады-76 (турнир проходил в Ташкенте и был отборочным к монреальской Олимпиаде) Вячеслав шел из раздевалки к рингу, то заметил венок с надписью на ленте «Руфару Рискиеву, победителю Спартакиады народов СССР». Соперник в финале был как раз ташкентский боксер. Лемешеву не дали победить Рискиева.

По-видимому, он не выдержал того унижения — и дальше все пошло под уклон: тяжелое поражение на очередном чемпионате страны, уход из бокса, неудачная тренерская работа в советских войсках в ГДР, прогрессирующая болезнь… Провалы памяти, атрофия мозга, эпилепсия, трепанация черепа — годы больничного заточения и балансирования на грани жизни и смерти. Он держался за счет сильного сердца и любви близких. И никакой, даже моральной поддержки от спортивных организаций.

Лемешева могли спасти в одной из зарубежных клиник. Для того необходимы были десять тысяч долларов. Но откуда у пенсионера и инвалида такие деньги? Между тем в стране проводится немало турниров профессионалов, на каждый из которых затрачивают 100 и более тысяч долларов. «Людям не до меня», — говорил он.

Помощь пришла из фонда знаменитого боксера Николая Королева слишком поздно. Лемешев проиграл свой последний поединок в больничной палате. Отек головного мозга не позволил ему дожить до сорока четырех лет.

Этот московский парень с Тишинки, ставший несравненным гусаром ринга, которому не суждено было совершить три олимпийских Триумфа, удостоился троекратного упоминания своего имени на почтовых марках. Надпечатки-мемориалы сделаны почтой Мальдивских островов и Центральноафриканской Республики на выпусках того памятного 1972 года.

Зимние ласточки

Международный дебют ледовых танцоров из Москвы пришелся на 1965 год. Тогда на турнире «Пражские коньки» впервые показали себя зарубежной публике Людмила Пахомова и Виктор Рыжкин, никому не известные.

Начали с небольшого конфуза— в кульминации обязательного танца «Серебряная самба» партнерша на полном ходу пронзила носком конька ботинок партнера. Кровь на льду произвела на всех соответствующее впечатление. День спустя, во время произвольного катания они удивили снова: отказались исполнять модные фокстроты и твисты — показали «Русскую фантазию», построенную на отечественной хореографии и исполненную с фантазией. Зрителям понравилось — судьи не знали что делать. Как оценивать их плясовую на коньках? Снобы за судейскими столиками отказали им в признании, наказав низкими баллами за несоблюдение принятых стандартов. Лишь английский арбитр дерзнул по достоинству оценить фантазию танцоров.

Позже Людмила сменила партнера. Им стал Александр Горшков. По стиль остался прежним. Душа их катания с тех пор — народная мелодия и танец. На множестве катков мира в свои произвольные танцы включали «Коробейников», «Очи черные», «Светит месяц», хотя и дежурные «блюда» — танго, блюзы, вальсы — готовили отменно. Похоже, как раз о таких исполнителях писал реформатор балета — француз Жан-Жорж Новур, автор «Писем о танцах»: «…их голова редко руководит ногами». И верно: их ногами руководит сердце.

По не даром прошли они курс наук в известных московских вузах: она — в ГИТИСе (балетмейстерское отделение), он – в ведущем инфизкульте. А такой тренер, как Елена Чайковская, владела секретами превращения одаренных фигуристов в чемпионов. Это трио и создало новое направление в танцевальном искусстве. Они заставили уважать их школу. Русскому танцу в их исполнении уже не могли противиться даже самые недружелюбные судьи и «серые кардиналы» Международного союза конькобежцев.

Полным триумфом завершили Людмила с Александром Белую Олимпиаду в Инсбруке, куда впервые допустили лучших ледовых танцоров мира. 9 февраля 1976 года они показывали поразительной красоты авторский спектакль, после чего ни у кого не осталось сомнения: истинные чемпионы. Все до единого девять арбитров выставили им высшие баллы.

Убедив своим искусством и стилем в необходимости признать спортивные танцы в качестве олимпийской дисциплины, Пахомова и Горшков оставили фигурное катание. У супругов росли молодые наследники — талантливые ученики. Их и Елены Чайковской. Авторитет русского ледового танца укрепили на зимних Играх Наталья Линичук и Геннадий Карпоносон (1980 год), Наталья Бестемьянова и Андрей Букин (1988 год), Оксана Грищук и Евгений Платов (1994 год).

Всем воздано должное в филателии. Среди почтовых выпусков Центральноафриканской республики, КНДР, СССР и Мали вы непременно найдете узнаваемые фигуры танцоров либо персональные (с надпечатками) миниатюры в их честь.

Вожак снежных охотников

Когда руководитель российского комитета «Фэйр Плэй» взялся писать представление о награждении Александра Тихонова призом испанского принца Астурии за вклад в совершенствование, развитие и распространение мирового спорта, ему пришлось потрудиться, перечисляя заслуги кандидата.

Сказать, что он — четырехкратный олимпийский чемпион да еще 13-кратный победитель мировых первенств по биатлону, значит не сказать почти ничего. Рассказать, как на зимних Играх 1968-1980 годов советские квартеты стреляющих лыжников гнались в снегах Гренобля, Саппоро, Инсбрука и Лейк-Плэсида? Живописать драматические перипетии лихих гонок со стрельбой на огневых рубежах из биатлонных эстафет? И не забыть отметить, что вожаком охоты за олимпийскими трофеями четырежды был Александр Тихонов, динамовец из Новосибирска?

Но это скорее для живой повести, чем для такого жанра, как представление о награждении.

Да, спорт для него — это жизнь. Но не вся жизнь. Его личность проявляется вне стартов и тренировок. И в ней есть место поступкам. Один из них — задержание опасного преступника. Это произошло в поезде. Ему пришлось применить силу, чтобы скрутить вооруженного и разыскиваемого уголовника. Тогда об этом узнала вся страна. А Тихонов получил свой первый орден.

Оставив спорт, он стал предпринимателем. Созданная им фирма производит продукты питания. Удается даже за счет скромных прибылей поддерживать ветеранов спорта. Недавно его избрали президентом Российского союза биатлона.

Словом, по всем статьям спортсмен и гражданин подходит как кандидат на получение международного приза.

Почтовых трофеев у Тихонова меньше, чем олимпийских. Едва ли стоит брать в расчет марки таких государств-призраков, как Аджман или Умм-эль-Кайвайн. А вот два штемпеля советской почты с датой 18 февраля 1968 года имеют отношение к олимпийскому дебюту в Гренобле. Один из них действовал на главном московском почтамте (черный оттиск), другой — на Международной почте (красный). Оба «закрывали» Белую Олимпиаду. На них изображены три медали, две из которых биатлонист может отнести на свой счет: он завоевал в Гренобле золотую, как сказано, в эстафете и серебряную в индивидуальной гонке на 20 км. Золотую медаль Тихонова можно увидеть и на марке «Биатлонист» Йемена того же года.

Прекрасный конверт первого дня австрийской почты (с иллюстрированной частью, маркой, спецштемпелем, пропагандирующим место соревнований в Зеефельде) как бы анонсировал двойную победу наших биатлонистов — Николая Круглова в гонке, а в эстафете Александра Тихонова.

Полет копья

У каждой истории есть предыстория. Наша история об олимпийских копьеметателях. И предыстория тоже о них.

На олимпийской премьере 1952 года наши копьеметательницы выступили замечательно. Легендарная Александра Чудина — московская хоккеистка и волейболистка, бегунья и прыгунья, каких давно нет в нашем спорте, — уступила в этом виде лишь выдающейся спортсменке из Чехословакии Дане Затопковой. Вместе с ними на пьедестал поднялась 19-летняяя студентка столичного вуза Елена Горчакова. Как говаривали прежде, им принадлежит честь открытия эры олимпийских полетов бескрылых легкоатлетических снарядов.

Потерянную в 1952-м золотую медаль «нашла» в 1956-м студентка Рижского мединститута Инеса Яунземе. Рукой будущего хирурга она послала двухметровое металлическое древко дальше олимпийского рекорда (53,86 м). Лауреат Мельбурна, она давно уже борется не за медали — за жизнь своих пациентов. Славу спортивную сменила на славу хирурга.

А слава первой олимпийской копьеметательницы перешла к Эльвире Озолиной. Студентка Ленинградского инфизкульта превысила рекорд рижанки и отпраздновала победу (55,98 м). Там же, в олимпийском Риме, первым из наших копьеметателей чемпионом Игр (84,64 м) стал Виктор Цыбуленко, выпускник Киевского инфизкульта.

Его наследник — Янис Лусис. Он из типично сельскохозяйственной латышской семьи тружеников животноводческой фермы. Спортивные премудрости Янису преподал Валентин Мазаллитис — тот самый, который привел к олимпийскому успеху Инесу Яунземе. На первых своих крупных соревнованиях — студенческом чемпионате страны 1959 года Лусис познакомился с Эльвирой Озолиной.

Им прочили по золотой медали на Олимпиаде-64. Разочарование постигло обоих (впрочем, Янис не остался без награды — досталась бронзовая).

Накануне Игр в Мехико Янис и Эльвира поженились. Установив летом мировой рекорд (91,98 м), глава семьи отправился осенью на Олимпиаду, где и сделал долгожданный золотой бросок (90,10 м — олимпийский рекорд). Еще дважды — в 1972 и 1976 годах — пытался повторить прежний успех. Наградой ему была лишь серебряная медаль (90,46 м) в Мюнхене, где он укомплектовал свою коллекцию трофеями всех достоинств.

Другой латыш — 20-летний Дайнис Кула — последний герой нашего рассказа о копьеносцах советской легкоатлетической школы. На Московской Олимпиаде он превзошел всех, отправив почти трехметровую металлическую «иглу» к отметке 91,20 м.

Эту мини-повесть надо, как принято, проиллюстрировать. Заглавное место отведем марке «Копьеметательница» из галереи всемирно известных атлетов-анонимов первой советской олимпийской серии, где Инеса Яунземе узнаваема для всех, кроме издателей самой миниатюры. Ассистировать ей может специальный ручной штемпель с датой «15.10.1956», действовавший в Олимпийской деревне Мельбурна.

О золотом дубле копьеметателей на Олимпиаде-60 напоминает лишь оттиск рядового ручного штемпеля итальянской почты с текстом «Stadio Olimpico» (срок действия — во время легкоатлетического турнира: с 26.8. по 10.9.1960). И только. Что вдвойне прискорбно для любого филателиста.

Впрочем, не все безнадежно. Давайте обратим внимание на концевую марку 1957 года из серии «III Международные дружеские игры молодежи в Москве». Согласитесь, 60-копеечный «Копьеметатель» всем хорош. Более того, это первый и наиболее удачный образ метателя на отечественных марках. Но до сих пор идут споры, кто из двух лучших атлетов того времени служил моделью для художника Василия Завьялова: то ли Виктор Цыбуленко, то ли Владимир Кузнецов. Пока вердикт по спорам не вынесен, есть все основания полагать, что на марке — Цыбуленко, участник молодежных Игр в Москве и победитель Игр в Риме.

По какому-то совпадению число олимпийских медалей Яниса Лусиса соответствует числу олимпийских марок. Речь о выпусках Йемена (1968 год, авиамарка с изображением копьеметателя и комплекта медалей призеров Игр в Мехико), Мали (1969 год, авиамарка из серии «Великие чемпионы»), вновь Мали (1972 год, авиамарка из серии «Чемпионы 1952-1972 годов»).

О чемпионе Московской Олимпиады Дайнисе Кула рассказывает миниатюра Нигера (1980 год, надпечатка на марке с изображением копьеметателя из предолимпийского выпуска). О нем напоминает письмо, отправленное в день его победы с лужниковского стадиона.

Последний штрих в рассказе о славных копьеметателях — выпуск почты Латвии 1996 года. На олимпийском блоке — портреты отнюдь не анонимных олимпийских героев. Достойный дар латвийской почты достойнейшим олимпийцам.

Русская, загадка канадского хоккея

Теперь это похоже на сказочный сон. Но как такое могло произойти наяву? Дебютируя на зимней Олимпиаде 1956 года, советский «канадский хоккей», от роду которому было десять лет, сокрушил родоначальников замечательной игры, да и всех других?

Почему запущенная в Олимпийский космос национальная хоккейная команда блистала там почти четыре десятилетия? Отчего олимпийская команда России (та же, в сущности, советская сборная) осталась за чертой призеров на первых своих Играх в 1994 году?

Этот олимпийский феномен до сих пор не разгадан. И зарубежные эксперты отступились от русской хоккейной загадки, считая ее чуть ли не частью мистической тайны славянской души.

Как бы то ни было, история Олимпийских игр второй половины XX века свидетельствует: советская сборная на десяти олимпийских турнирах удостоена восьми чемпионских титулов, что является рекордом, который возможно превзойти только в следующем столетии. И в филателии сборная СССР получила признание, какого не знала ни одна другая олимпийская команда.

Однако об этом пора поговорить без публицистики. Предоставим слово не аргументам, а фактам. Они — в двух таблицах, спортивной и филателистической. К последней понадобится комментарий.

Итак, перед вами Олимпийские турниры — с седьмого по семнадцатый, какими они остались в истории (указаны год Игр, даты турниров, призовые места). А вот как отразились в филателии выступления восьмикратного чемпиона — сборной СССР. Приведем статистику: количество марок, блоков, малых листов, посвященных почтовыми ведомствами мира чудо-команде и ее солистам.

Таковы эти параллельные миры, где говорят на языке страстей и пристрастий коллекционеров. Впрочем, ощутим и русский акцент. Русскоязычных выпусков за эти годы издано немало: 9 марок, 5 блоков, 3 малых листа, на которых найдете либо флаг страны, либо узнаваемого игрока, либо надпечатки в честь победы команды.

На иных наречиях марки о советском хоккее заговорили с 1968 года. Первое посвящение чемпионам сделано почтой Йеменской Арабской Республики, выпустившей 25-тысячным тиражом миниатюры с текстом «Команда СССР Гренобль 1968» и изображение лицевой и оборотной сторон золотой медали зимних Игр… 1952 года. Именной марки удостоился из многих игроков лишь один — центрфорвард Анатолий Фирсов, трехкратный чемпион. Его портрет с соответствующим текстом — на миниатюре и блоке Экваториальной Гвинеи 1972 года. Кроме него, на марках узнаваемы Владислав Третьяк, Борис Майоров, Александр Мальцев, Сергей Макаров. Наиболее корректным следует признать шестимарочный выпуск Мавритании 1980 года, на котором сделаны надпечатки в честь всех трех призеров Лейк-Плэсида — по две каждому.

Самый популярный марочный сюжет — поединки игроков СССР и США (выпуски КНДР, Мавритании, Парагвая, Мальдивских островов). И последнее. Вернемся к содеянному отечественной почтой. Досаднейшей «прорехой» остается в олимпийской хоккейной филателии 1992 год — последний, когда праздновала сборная СССР. Тогда возникла пикантная ситуация: на Играх выступала советская команда, а олимпийский выпуск готовила почта российская. Она и упустила шанс анонсировать успех хоккеистов. Зато представила такие истинно наши национальные в кавычках виды спорта, как лыжное двоеборье, фристайл и бобслей. А ведь то был первый почтовый выпуск России.

К зимним Играм-94 российские олимпийцы-дебютанты на Белой Олимпиаде вообще не получили привета от родимой почты. Более того, маркой-концовкой (на ней два игрока с тремя коронами на груди устроили «коробочку» хилому форварду в красной форме с надписью «Россия») почта поздравила шведов с олимпийской победой 1994 года.

…От побежденного учителя

В отличие от поэтических поединков — патетических, в спортивных турнирах не принято учителю прилюдно выражать восхищение учеником. Все происходит прозаичнее. И обходится без громких слов.

Впрочем, не часто так случается, чтобы подопечный превзошел наставника в очном соперничестве. Да еще с олимпийским рекордом. В истории Олимпиад есть подобный сюжет.

В 1972 году Анатолий Бондарчук, 32-летний преподаватель Киевского инфизкульта, победил своих олимпийских соперников, став третьим по счету советским чемпионом Игр — после Василия Руденкова (1960 год) и Ромуальда Клима (1964 год). В том же году он защитил диссертацию. И тогда же судьба подарила ему знакомство с Юрием Седых, уроженцем Ростовской области, приехавшим учиться в Киев — в тот же инфизкульт.

На Олимпиаде-76 — надо же так сложиться — они оба повели спор за место на пьедестале. Яблоком раздора было 7-килограммовое металлическое ядро на стальной проволоке с ручкой: иными, спортивными словами, молот. Учитель готовил ученика к схватке с самим собой. Это приводило Седых к душевным терзаниям. А Бондарчук повторял: если сильный ты — не обижусь, приму как должное, а выиграю я — берегись! Для учителя Монреаль был последним шансом на олимпийскую медаль: возраст. И он был бы по-настоящему несчастлив, если бы первенство перехватил у них кто-то третий. С золотой медалью оказался ученик, с бронзовой — учитель.

Турнир метателей молота 1980 года снова выиграл Седых. Броском на отметку мирового рекорда удалось ему опередить Сергея Литвинова — ростовчанина, которого тренировал Иван Тимашков, кстати, тоже ученик Анатолия Бондарчука. Но через четыре года в олимпийском Сеуле Литвинов взял реванш, оставив на втором месте Юрия Седых.

Эту новеллу об учителях и учениках завершает в 1992 году победный бросок Андрея Абдувалиева, 26-летнего атлета из Душанбе, готовил которого к олимпийскому дебюту в Барселоне опять-таки Анатолий Бондарчук.

Такова невыдуманная история о четырех олимпийских гренадерах, которые господствовали на Олимпиадах два десятка лет. Эхо их запусков тяжелого снаряда на стадионах Мюнхена и Монреаля, Москвы и Сеула в филателии получилось не слишком громким. Две почтовые миниатюры 1972 года (Монголии и Чада) посвящены Бондарчуку. А марку экзотического государственного образования Невис из выпуска «Чемпионы Олимпиа-ды-88» придется делить между Седых и Литвиновым: на ней изображен Юрий в то время, как победителем вышел Сергей.

Уникальная ситуация возникла на турнире Барселонских Игр: места на пьедестале почета заняли представитель Таджикистана Андрей Абдувалиев, Игорь Астапкович из Белоруссии и россиянин Игорь Никулин. Защищая честь объединенной команды стран Содружества, трое призеров выступали под одним флагом — олимпийским. И об этом напоминает первый блок Таджикистана, выпущенный в том же году.

Марки-пифии, или Сбывшиеся предсказания

Если это и верно, то хорошо придумано. В этой античной пословице сомневаться не приходится. Как и в нашей удивительной истории, в которой все достоверно и славно придумано.

Помните последний олимпийский выпуск, предъявленный советской почтой 29 июня 1988 года? А марку «Баскетболист»? И блок «Футбол» тоже? Так вот, они, подобно Пифии, жрице из храма Аполлона в Дельфах, предсказали фантастический успех баскетбольной и футбольной команд на Сеульской Олимпиаде. О том и наш рассказ.

Как удалось тренеру Александру Гомельскому провести свою высокорослую дюжину через перевалы баскетбольного турнира — это отдельная тема. Даром ли его называют зарубежные коллеги «Седой лис»? А итог — фантастический: в полуфинале повергли американцев (82:76 — второе поражение в 87 олимпийский матчах), а в финале — югославов (76:63).

Нечто подобное совершила и футбольная сборная. Вот ее список сеульских побед. Матчи в подгруппе: против Кореи — 0:0, Аргентины — 2:1, США — 4:2. Четвертьфинал: взяли вверх над Австралией — 3:0. Полуфинал: одолели Италию — 1:1 (2:1). Финал (1 октября 1988 года, олимпийский стадион, 73000 зрителей): превзошли Бразилию — 1:1 (2:1). Два золотых мяча на счету киевлянина Алексея Михайличенко и москвича Юрия Савичева; нашему голкиперу Дмитрию Харину забил мяч только лучший форвард турнира Ромарио (7 мячей в шести матчах), блистающий на футбольном газоне и поныне.

Вернемся, однако, к маркам-предвестницам этих самых больших сюрпризов Олимпиады-88. По правде сказать, претензий к ним можно предъявить немало (красочны, но выглядят бедновато, игроков одели почему-то в одинаково белую форму, отсутствует олимпийская символика). Но, как говаривали прежде, одно их достоинство превосходит все недостатки: сюжеты динамичны, что соответствует характеру баскетбола и футбола. И маркам художника Юрия Арцименева суждено войти в историю, как пример предвидения. Хотя всем известно: прогнозировать спортивные победы — дело совершенно безнадежное. Кстати, прогноз — удача известного марочного графика подтвержден и почтой, выпустившей тот же блок с победной надпечаткой.

Двойную викторию в Сеуле — на баскетбольной площадке и футбольном поле — документировали специальным штемпелем корейской почты. О том свидетельствуют письма из столицы Игр. Футболистам же достались еще и послеолимпийские посвящения (по одной марке из серий Гамбии, Доминики и Танзании). Это были первые ласточки международной филателии. И, быть может, не последние. А ну как по примеру ветеранов возьмет олимпийское золото в 2000 году в Австралии футбольная сборная России?

Мечта хрупкая, как жизнь

С фейерверка удач начали они свой светлый путь в фигурном катании. И была какая-то предопределенность в череде их зим — ослепительных и горестных. Как в смене пророческих спиралей жизни и смерти в исполнении несравненной пары Белоусова—Протопопов.

Катю Гордееву и Сергея Гринькова свела на московском катке армейского клуба в 1982-м тренер Надежда Шеваловская. Через четыре года восьмиклассница 704-й школы и первокурсник института физкультуры ошеломили даже знатоков, привыкших уже к российским сюрпризам. На чемпионате мира для взрослых в Женеве юной паре и публика, и судьи, и пресса отдали пальму первенства. Их катание кто-то сравнил со свежим дуновением в парном катании, где, казалось, удивить после дуэтов Белоусова—Протопопов и Роднина—Зайцев уже невозможно. Новички же продемонстрировали нечто, похожее на мечту: в их катании было обаяние юности, риск, вдохновение художников плюс сложнейшая программа.

Это был их выпускной бал. И одновременно выход в высший свет фигурного катания. А на двоих им — всего тридцать четыре года.

А потом были две олимпийские зимы, счастливейшие в их жизни. В 1988 году на льду «Олимпик Сэлдоум» в Калгари они превзошли Елену Валову и Олега Васильева, предыдущих чемпионов. В 1994 году ледовый дворец норвежского города Хамар аплодировал москвичам, выступавшим под флагом России. Свою двухминутную короткую произвольную программу и пятиминутную программу они откатали так вдохновенно, что судьи дали им восемь первых мест, отодвинув на вторую позицию олимпийских чемпионов 1992 года Наталью Мишкутенок и Артура Дмитриева. И это можно назвать единственным словом: триумф.

Но следом пришла роковая зима: в конце 1995-го скоропостижно скончался Сергей. Казалось, от ледовой сказки остались лишь воспоминания, неутешная 23-летняя вдова, маленькая Даша, постаревшие от горя родители.

Вопреки обстоятельствам и ожиданиям Катя Гордеева вышла на лед — спустя 14 месяцев после трагедии в американском городе Лейк-Плесид. Одна. Уже без Сергея. И ее одиночное катание на чемпионате мира среди профессионалов назвали вновь триумфальным. Конечно, каждое ее движение на льду сопровождалось рефреном сочувствия — этого великолепного аванса поклонников. Но по словам видевших их солистов с мировым именем, Катя завораживала своей прежней нежностью и хрупкостью, бесподобной пластикой и мощью духа, возбуждавшего воспоминания о Сергее. Как признавались американские специалисты, они поняли, наконец, что русские дуэты велики потому, что каждый из пары — личность поодиночке.

В шлейфе славы Гордеевой и Гринькова есть и филателистические посвящения. На марки перенесены мгновения их выступлений с фотографий либо сделаны надпечатки в честь их побед в Калгари и Лиллехаммере. Победа-88 запечатлена на выпусках Монголии, Нигера, Танзании. Победе-94 посвящены миниатюры КНДР, Мали, Нигера, ЦАР. А специальный штемпель норвежской почты «Фигурное катание» остается очевидцем мечты русской пары. Мечты, хрупкой, как сама жизнь.

Б. Базунов. Олимпийцы отечества. «Филателия». 1997. №6 (стр. 12-15), №7 (стр. 10-13), №9 (стр. 13-15), №11 (стр. 13-15). 1998. №1 (стр. 16-19), №2 (стр. 18-19), №3 (стр. 16-18), №4 (стр. 13-14), №5 (стр. 16-19), №6 (стр. 8-10)